Неточные совпадения
Старик поднял глаза и произнес с расстановкою...
Выговорив самое главное, девушка повернула голову, робко посмотрев на
старика. Лонгрен сидел понурясь, сцепив пальцы рук между колен, на которые оперся локтями. Чувствуя взгляд, он
поднял голову и вздохнул. Поборов тяжелое настроение, девушка подбежала к нему, устроилась сидеть рядом и, продев свою легкую руку под кожаный рукав его куртки, смеясь и заглядывая отцу снизу в лицо, продолжала с деланым оживлением...
Сына своего она любила и боялась несказанно; управление имением предоставила Василию Ивановичу — и уже не входила ни во что: она охала, отмахивалась платком и от испуга
подымала брови все выше и выше, как только ее
старик начинал толковать о предстоявших преобразованиях и о своих планах.
Самгин начал рассказывать о беженцах-евреях и, полагаясь на свое не очень богатое воображение, об условиях их жизни в холодных дачах, с детями,
стариками, без хлеба. Вспомнил
старика с красными глазами, дряхлого
старика, который молча пытался и не мог
поднять бессильную руку свою. Он тотчас же заметил, что его перестают слушать, это принудило его повысить тон речи, но через минуту-две человек с волосами дьякона, гулко крякнув, заявил...
Проходя мимо слепого, они толкнули
старика, ноги его подогнулись, он грузно сел на мостовую и стал щупать булыжники вокруг себя, а мертвое лицо
поднял к небу, уже сплошь серому.
Количество людей во фраках возрастало, уже десятка полтора кричало, окружая стол, —
старик, раскинув руки над столом, двигал ими в воздухе, точно плавая, и кричал,
подняв вверх багровое лицо...
Старик поднял руку над плечом своим, четыре пальца сжал в кулак, а большим указал за спину...
День был чрезвычайно ясный; стору у Макара Ивановича не
поднимали обыкновенно во весь день, по приказанию доктора; но на окне была не стора, а занавеска, так что самый верх окна был все-таки не закрыт; это потому, что
старик тяготился, не видя совсем, при прежней сторе, солнца.
Одного только шатающегося длинного
старика в ножных кандалах офицер пустил на подводу, и Нехлюдов видел, как этот
старик, сняв свою блинообразную шапку, крестился, направляясь к подводам, и кок потом долго не мог влезть от кандалов, мешавших
поднять слабую старческую закованную ногу, и как сидевшая уже на телеге баба помогла ему, втащив его за руку.
— Ну вот и прекрасно. Садитесь, мы еще только за рыбой, — с трудом и осторожно жуя вставными зубами, проговорил
старик Корчагин,
поднимая на Нехлюдова налитые кровью без видимых век глаза. — Степан, — обратился он с полным ртом к толстому величественному буфетчику, указывая глазами на пустой прибор.
— Мы очень хорошо понимаем, — сказал беззубый сердитый
старик, не
поднимая глаз. — В роде как у банке, только мы платить должны у срок. Мы этого не желаем, потому и так нам тяжело, а то, значит, вовсе разориться.
Из города донесся по воде гул и медное дрожание большого охотницкого колокола. Стоявший подле Нехлюдова ямщик и все подводчики одни за другими сняли шапки и перекрестились. Ближе же всех стоявший у перил невысокий лохматый
старик, которого Нехлюдов сначала не заметил, не перекрестился, а,
подняв голову, уставился на Нехлюдова.
Старик этот был одет в заплатанный òзям, суконные штаны и разношенные, заплатанные бродни. За плечами была небольшая сумка, на голове высокая меховая вытертая шапка.
Ответа не было. Привалов
поднял глаза и увидел, как седой, сгорбившийся в одну ночь
старик стоял у окна к нему спиной и тихо плакал.
Старик покосился в угол, где стояла маленькая детская кроватка; его точно что кольнуло, и Надежда Васильевна заметила, как он отвернулся, стараясь смотреть в другую сторону. Маленькая Маня спала детским крепким сном, не подозревая, какую душевную муку
подняло в душе
старика ее невинное присутствие в этой комнате.
Но тот
поднял обе руки и вдруг схватил
старика за обе последние космы волос его, уцелевшие на висках, дернул его и с грохотом ударил об пол.
Старик поднял голову и посмотрел на меня такими глазами, в которых я прочел тоску.
Похороны совершились на третий день. Тело бедного
старика лежало на столе, покрытое саваном и окруженное свечами. Столовая полна была дворовых. Готовились к выносу. Владимир и трое слуг
подняли гроб. Священник пошел вперед, дьячок сопровождал его, воспевая погребальные молитвы. Хозяин Кистеневки последний раз перешел за порог своего дома. Гроб понесли рощею. Церковь находилась за нею. День был ясный и холодный. Осенние листья падали с дерев.
Старик поднял весла — и царственная река понесла нас.
Сверх дня рождения, именин и других праздников, самый торжественный сбор родственников и близких в доме княжны был накануне Нового года. Княжна в этот день
поднимала Иверскую божию матерь. С пением носили монахи и священники образ по всем комнатам. Княжна первая, крестясь, проходила под него, за ней все гости, слуги, служанки,
старики, дети. После этого все поздравляли ее с наступающим Новым годом и дарили ей всякие безделицы, как дарят детям. Она ими играла несколько дней, потом сама раздаривала.
Отец мой вышел из комнаты и через минуту возвратился; он принес маленький образ, надел мне на шею и сказал, что им благословил его отец, умирая. Я был тронут, этот религиозный подарок показал мне меру страха и потрясения в душе
старика. Я стал на колени, когда он надевал его; он
поднял меня, обнял и благословил.
Старик посмотрел на меня, опуская одну седую бровь и
поднимая другую,
поднял очки на лоб, как забрало, вынул огромный синий носовой платок и, утирая им нос, с важностью сказал...
Когда же есаул
поднял иконы, вдруг все лицо его переменилось: нос вырос и наклонился на сторону, вместо карих, запрыгали зеленые очи, губы засинели, подбородок задрожал и заострился, как копье, изо рта выбежал клык, из-за головы поднялся горб, и стал козак —
старик.
О медицинской помощи, о вызове доктора к заболевшему работнику тогда, конечно, никому не приходило в голову. Так Антось лежал и тихо стонал в своей норе несколько дней и ночей. Однажды
старик сторож, пришедший проведать больного, не получил отклика.
Старик сообщил об этом на кухне, и Антося сразу стали бояться.
Подняли капитана, пошли к мельнице скопом. Антось лежал на соломе и уже не стонал. На бледном лице осел иней…
Старик вскочил, посмотрел на сына безумными глазами и,
подняв руку с раскольничьим крестом, хрипло крикнул...
Мельница давно уже не справлялась с работой, и Галактион несколько раз
поднимал вопрос о паровой машине, но
старик и слышать ничего не хотел, ссылаясь на страх пожара. Конечно, это была только одна отговорка, что Галактион понимал отлично.
— Я тебе наперво домишко свой покажу, Михей Зотыч, — говорил
старик Малыгин не без самодовольства, когда они по узкой лесенке поднимались на террасу. — В прошлом году только отстроился. Раньше-то некогда было. Семью на ноги
поднимал, а меня господь-таки благословил: целый огород девок. Трех с рук сбыл, а трое сидят еще на гряде.
Старик шел не торопясь. Он читал вывески, пока не нашел то, что ему нужно. На большом каменном доме он нашел громадную синюю вывеску, гласившую большими золотыми буквами: «Хлебная торговля Т.С.Луковникова». Это и было ему нужно. В лавке дремал благообразный старый приказчик.
Подняв голову, когда вошел странник, он машинально взял из деревянной чашки на прилавке копеечку и, подавая, сказал...
Эвелина задумалась и потом,
поднимая на
старика свои синие глаза, в которых теперь виднелась борьба и страдание, сказала...
Но через несколько мгновений она гордо
подняла голову. Она не хотела подслушивать, и, во всяком случае, не ложный стыд может остановить ее на ее дороге. К тому же этот
старик берет на себя слишком много. Она сама сумеет распорядиться своею жизнью.
Прости свою дочь, ради бога!..»
Старик на меня поглядел наконец
Задумчиво, пристально, строго
И, руки с угрозой
подняв надо мной,
Чуть слышно сказал (я дрожала):
«Смотри, через год возвращайся домой,
Не то — прокляну!..»
Я упала…
Старик побагровел,
поднял руки и прокричал...
Старик молча поклонился и побежал за ключами. Пока он бегал, ямщик сидел неподвижно, сбочась и поглядывая на запертую дверь; а лакей Лаврецкого как спрыгнул, так и остался в живописной позе, закинув одну руку на козлы.
Старик принес ключи и, без всякой нужды изгибаясь, как змея, высоко
поднимая локти, отпер дверь, посторонился и опять поклонился в пояс.
— О-о, — повторил
старик и высоко
поднял брови. — И она приехала?
— Выгоните этого дурака, — коротко приказал грозный
старик. — Здесь не кабак, чтобы шум
подымать…
— Видно, по ему по самому… Попервоначалу-то следователь в Балчуговском заводе с неделю выжил, а теперь на Фотьянку перебрался и сбивает народ со всех сторон. Почитай, всех
стариков поднял…
Старик посмотрел на жену, повернулся к образу и,
подняв руку, проговорил...
— Погибель, а не житье в этой самой орде, — рассказывала Домнушка мужу и Макару. — Старики-то, слышь, укрепились, а молодяжник да бабы взбунтовались… В голос, сказывают, ревели. Самое гиблое место эта орда, особливо для баб, — ну, бабы наши
подняли бунт. Как огляделись, так и зачали донимать мужиков… Мужики их бить, а бабы все свое толмят, ну, и достигли-таки мужиков.
Старик ничего не ответил и долго смотрел в угол, а потом быстро
поднял голову и заговорил...
— Не хочу, потому что вы злой. Да, злой, злой, — прибавила она,
подымая голову и садясь на постели против
старика. — Я сама злая, и злее всех, но вы еще злее меня!.. — Говоря это, Нелли побледнела, глаза ее засверкали; даже дрожавшие губы ее побледнели и искривились от прилива какого-то сильного ощущения.
Старик в недоумении смотрел на нее.
С наслаждением почитывая «Dorfbarbier» [«Деревенского брадобрея» (нем.)] и попивая свой пунш, он вдруг,
подняв голову, заметил над собой неподвижный взгляд
старика.
— Можно шушель сделать, — заговорил сострадательный Миллер, желая хоть чем-нибудь утешить
старика. (Шушель означало чучелу.) — Можно кароши сделать шушель; Федор Карлович Кригер отлично сделает шушель; Федор Карлович Кригер велики мастер сделать шушель, — твердил Миллер,
подняв с земли палку и подавая ее
старику.
Старик поднял собаку на задние лапы и всунул ей в рот свой древний, засаленный картуз, который он с таким тонким юмором назвал «чилиндрой». Держа картуз в зубах и жеманно переступая приседающими ногами, Арто подошел к террасе. В руках у болезненной дамы появился маленький перламутровый кошелек. Все окружающие сочувственно улыбались.
Голос у дедушки оборвался и захлебнулся. Слезы опять потекли по глубоким, коричневым от загара морщинам. Сергей, который слушал ослабевшего
старика молча, с плотно сжатыми бровями, бледный от волнения, вдруг взял его под мышки и стал
подымать.
Ровно в восемь часов я в сюртуке и с приподнятым на голове коком входил в переднюю флигелька, где жила княгиня.
Старик слуга угрюмо посмотрел на меня и неохотно поднялся с лавки. В гостиной раздавались веселые голоса. Я отворил дверь и отступил в изумлении. Посреди комнаты, на стуле, стояла княжна и держала перед собой мужскую шляпу; вокруг стула толпилось пятеро мужчин. Они старались запустить руки в шляпу, а она
поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею. Увидевши меня, она вскрикнула...
Подняли управителя, засветили огня; да как увидал
старик вора, так и всплеснул руками.
Начался у нас совет. Сколько ни отстаивал Асаф свою правду, а Мартемьян перемог. Крупненько-таки они, сударь, поговорили, и если б не я, так, может, этот Мартемьяшка, сосуд сатанин, и руку бы на
старика поднял.
— Экой беспечный народ, — говорил
старик и, не утерпев, пошел и
поднял Калиновича. Настенька тоже вскоре встала и вышла. Она была бледна и с какими-то томными и слабыми глазами. Здороваясь с Калиновичем, она немного вспыхнула.
— А я его не узнал было, старика-то, — говорит солдат на уборке тел, за плечи
поднимая перебитый в груди труп с огромной раздувшейся головой, почернелым глянцовитым лицом и вывернутыми зрачками, — под спину берись, Морозка, а то, как бы не перервался. Ишь, дух скверный!»
Несколько минут спустя они оба отправились в кондитерскую Розелли. Санин предварительно взял с Панталеоне слово держать дело о дуэли в глубочайшей тайне. В ответ
старик только палец кверху
поднял и, прищурив глаз, прошептал два раза сряду: «Segredezza!» (Таинственность!) Он видимо помолодел и даже выступал свободнее. Все эти необычайные, хотя и неприятные события живо переносили его в ту эпоху, когда он сам и принимал и делал вызовы, — правда, на сцене. Баритоны, как известно, очень петушатся в своих ролях.
— На кого ты руку
поднял? — повторил
старик. — Какие родители-то у тебя были, а ты… а-а-ах! Папынька! мамынька! хоть их-то бы ты постыдился… а-а-ах!